Рэйсли встал:
–– Сколько ты мне отмерил? Четверо суток? Поговорим через четыре дня, –– бросил он и вышел.
Лоан прошел к себе и, не раздеваясь, лег спать.
Ему казалось, он только заснул, как его разбудили: у постели сидел низкорослый крепыш Гзан и, ухмыляясь, смотрел на него, брякая гуэдо, широким браслетом из плоских топазов.
Рэй сел:
–– У меня день посещений?
–– Ты проспал свою подопечную Лоан, –– засмеялся он.
–– Что на этот раз?
–– Она извлекла контролер. Сама. Извлекла и ликвидировала, –– парень широко улыбнулся. –– Ты выбываешь Рэй.
–– Это ты решил?
–– Гуэдо, кэн. Цена увеличилась вдвое.
–– Понятно, –– Лоан встал, лицо безмятежное, взгляд насмешливый. –– А ты, значит, остаешься?
–– Да, я заложил Шивраки имущество, –– Гзан довольно ухмыльнулся. –– Я теперь первый!
–– Не думаю, –– покачал головой кэн и прищурился, поддавшись к парню. –– Я остаюсь, Гзан.
Парень посерьезнел, подумал и кивнул:
–– Если сможешь, заплатить –– твое право.
–– Смогу, не сомневайся, –– презрительно сморщился Рэй и пошел в ванную комнату. –– Расскажи: что было?
Гзан, немного огорченный, но спокойный, пошел следом. Он привалился плечом к стене и, поглядывая то на свое гуэдо, то на кэна, приводившего себя в порядок, тихо заговорил:
–– Данные с ее контролера перестали поступать на экран. Внимание на это обратили не сразу. В общем, капитан сам пошел к ней. ‘Порадовался’. Контролер уничтожен, вживление в ближайшие дни невозможно - раневая поверхность и кровопотеря не позволяют. Он зол, как килпатрик [14], думаю, решил поставить клеймо…Ты бы поговорил с ним? Такой товар и сленгирам [15]? Глупо.
Лоан вытер лицо насухо, откинул полотенце и повернулся к парню:
–– Передай капитану, что эксцессов больше не будет. Девчонка станет тиха и послушна, –– Рэй вытащил из своего алмазного гуэдо все платиновые пластины и вложил их в ладонь Гзан. –– Здесь 8, остальное позже.
–– Это, чтобы он поверил? –– подозрительно прищурился парень.
–– Ты передай, он поймет. А сейчас мне пора. Вахта, –– Лоан тяжело посмотрел на товарища и вышел.
Парень пожевал миниатюрными челюстями, задумчиво поглядывая на внушительную сумму на своей ладони, и, решив, что это лишь откуп, немного успокоился. Сумма не покроет и сегодняшнюю стоимость тэн, тем более компенсацию, а кэн не настолько глуп, чтоб подвергать себя агрэсту [16]. Гзан подкинул пластинки на ладони и улыбнулся: три дня, и у него появится шанс.
ГЛАВА 9
Рэйсли сидел на ложе девушки и всматривался в ее бледное лицо. Она крепко спала и выглядела покладистой и умиротворенной.
Лоан прикоснулся пальцами к ее коже и почувствовал волнение. Жар ее ауры пронизывал теплом и будил животное желание. Пальцы парня, дрогнув, заскользили к ее губам, желая дотронуться до и-цы, необычного, ярко фиолетового, окутанного оранжевым светом.
Рэй, как всякий флэтонец, видел энергию любого существа, мог с легкостью определить ее запас, вкус, качество, степень ее защиты. 32 года он питался кислым, зеленым и-цы бельфорок, скудным и тяжело доступным; малиново-оранжевым степцерок, терпким, хорошо защищенным, но оказывающим пролонгированное воздействие на организм, дающим ясность мыслей, силу и бодрость на месяц, а то и больше; темно-синим девушек с Юккси, с пятью уровнями защиты, густой, но безвкусный и быстро перерабатывающийся организмом, дающий кратковременное облегчение и расслабление мышц. И-цы серебристое, радужное, яркое и бесцветное, обильное и скудное, живительное и просто питающее, притупляющее голод, застойное и густое, истонченное и разряженное, горько-соленое и приторно –– сладкое…
Разные женщины складывали свое и-цы в цепочку его жизни, продлевая дни существования, кто на день, кто на месяц, и умирали: одни сразу, еще при передаче, другие восстанавливались несколько раз, но в итоге все равно уходили, истаивали, и ничего не менялось, смерть неотступно следовала за Лоан, напоминая о себе почти ежедневно…
Он помнит рассказы Поттана в прохладном сумраке кьета Модраш. Они врезались ему в память и вели по жизни, заставляя вставать, когда нет сил и желания, заставляя надеяться, когда вера почти иссякла, бороться с собственным телом, подводящим его с рождения, изводящим болью и слабостью изо дня в день.
‘Придет время и Модраш одарит тебя за верность …’ –– шептали губы старого жреца, рука гладила мокрую от пота голову маленького Рэйсли. Он лежал без сил, раздавленный болезнью, дрожащий и смотрел в глубь каменного свода над головой, туда, где виднелся огромный алмаз –– глаз Модраш. Он хотел, чтоб бог увидел его, пожалел и излечил, дал возможность бегать, скакать, резвиться…
‘… Он не оставляет своих крестников. Он мудр и всесилен и он выбрал тебя. Придет время и Модраш одарит тебя, как любимого сына. Ты встанешь у истоков нового мира, будешь, силен и здоров. Ты положишь начало новой жизни и получишь ранг сегюр. Ты получишь то, что не имеет никто: вечность и бесконечность…’ Восьмилетний Рэйсли пытался осознать смысл слов Поттана и не мог, взор туманился и каменные стены уплывали в сторону, а тихий голос усыплял разум, утомлял ослабевшее тело. Бесконечность казалась мрачным сырым коридором в пустоту, населенным болью и муками, по которому Рэйсли придется бродить вечность…
––..Как он мне поможет? –– хрипло вопрошал четырнадцатилетний Рэйсли, щуря слезящиеся от воспаления глаза на алмаз над головой и дрожал от обиды: ’ Почему я крестник Модраш, живу ‘в долг’? Почему я, а не Иллан?’ Ему хотелось тех же радостей, что достались его брату: здоровья, силы, свободы, отцовской любви, восхищения.
‘Есть источники, из которых бьет неисчерпаемая энергия, и сколько бы ты ее ни брал, она не иссякнет, а лишь увеличится. Она сытна и живительна, она способна возродить любого, прикоснувшегося к ней. Она ключ к вечной жизни.’…
––…Это невозможно, –– щурился шестнадцатилетний Рэйсли, сидя на каменных плитах напротив жреца, и придерживал ладонью горящую от боли грудь.
–– Это бесценное сокровище существует, но может достаться лишь достойному…
–– Я хочу убедиться…
–– Неверие не может дать ценные всходы. Оно рождает пустоту, и лишь вера наполняет нас смыслом…
–– Я верю, но я хочу знать, где искать. Я хочу стать достойным и подготовиться…
–– Жди и верь. Мысли складываются в дни, и время бежит незаметно. Ты только заложил камни в основание своей дороги, но не выбрал ландшафт и сомневаешься в спутниках. Сюжет твоей жизни, тебе не ясен. Ты наполнил его зыбкими силуэтами и очертаниями, а они должны стать четкими. Ты должен не просто верить, ты должен знать …
––… О, Модраш! Освети мой разум своей мудростью и яви свою волю! Укажи цель и путь! Я клянусь исполнить предначертание и быть достойным твоей заботы!–– шептали фиолетовые губы восемнадцатилетнего Рэйсли. Он стоял на коленях перед статуей грозного Модраш и с надеждой взирал на каменный лик. Жертвенная чаша у его ног дымилась от свежей крови, и ее сладковатый запах, смешиваясь с ароматом благовоний, кружил голову. По залу эхом катился приглушенный голос Поттана, читающего заклинательные молитвы за спиной Лоан. Эксилисты [17]убирали зал, счищали с каменных плит сгустки крови. Четыре эстиба [18]готовили для ритуала хуган [19], стелили на него расшитое золотом покрывало с заклинательной вязью.
Ладонь Поттана легла на голое плечо сейти:
